УХОД ИЗ ЖИЗНИ АКАДЕМИКА БЕРТА ФРАГНЕРА – ОГРОМНАЯ ПОТЕРЯ ДЛЯ ОРИЕНТАЛИСТОВ, ИРАНИСТОВ И ТАДЖИКОВЕДОВ ЕВРОПЫ, И МИРА

Великий ученый Б.Фрагнер является представителем школы ориенталистов Австрии. Изучал в Австрийском университете иранистику и ислам, арабский, турецкий языки, социальную антропологию, славистику. Его учителями были именитые профессора Дуда, Янски, Готтшалк, Мейерхофер и др. В 1964-65 гг. стажировался в Тегеранском университете. В 1970 г. защитил докторскую диссертацию на тему "История Хамадана в первое шестьсотлетие Хиджры". Впоследствие она, как монография была опубликована в Вене (1972 г.). В 1971-76 гг. преподавал в университете Фрейбурга (Германия) персидский язык и основы ислама.
В 1979 г. работал в Венском университете. Затем читал лекции в Бернском университете (Швейцария) по истории Ирана и Афганистана. Работал также в Фрайе - университет Берлина, университете Отто-Фридриха Бамберга. С апреля 2003 г. являлся директором Института иранистики Австрийской Академии наук, главным инициатором создания которого сам и был. Профессор Б.Фрагнер воспитал в немецкоязычных университетах Европы, в частности Германии, Австрии, Швейцарии, целую плеяду востоковедов - иранистов, таджиковедов и афганистов.
Профессор Б.Фрагнер - блестящий знаток таджикского языка, знает даже его пословицы и поговорки. Эрудированный ученый, он публиковал очень часто, и его работы известны во всем мире. Его фундаментальные труды – это, в частности, "Исторические корни новой иранской идентичности: к истории политического отношения в позднее средневековье и новое время" (Виесбаден, 1989); "Персидские литературные мемуары как источник к новой истории Ирана"; "Репортажи персидских господ с времен 1848 г."; "Опубликованные оригинальные вести и детализированная библиография к персидской дипломатики" (Берлин, 1980); "Иранистика в Европе (вчера, сегодня, завтра)" (Вена, 2006). Б.Фрагнер написал также огромное количество научных и научно-популярных статей, посвященных различным проблемам ориенталистики.
Поле исследований профессора Б.Фрагнера достаточно обширно. Это и история Ирана, Афганистана, Таджикистана, Центральной Азии, мусульман Индии со времен древности до настоящего времени, и проблемы социальной, культурной, экономической жизни названных стран и регионов, и турко-иранские отношения в Иранском и Центрально-Азиатском регионе, история Таджикистана и Узбекистана (в частности Самарканда). Кроме этого, профессор Б.Фрагнер вёл активную общественную работу. С 2000 г. по 2002 г. он являлся президентом Немецкого ближневосточного общества, членом Академий разных стран, институтов востоковедения и африканских языков в Италии (1991г.), членом-корреспондентом Немецкого археологического института в Берлине, Института Центральной Азии и Западно-азиатского изучения в Карачи, с 1989 по 1991 гг. был секретарем Ассоциации иранистов Европы, а с 1991 г. - членом Академии Соединенных штатов Америки по изучению иранистики, членом ближневосточного изучения в Северной Америке. За выдающийся вклад в изучение иранистики, языка, литературы и истории Ирана в 2004 г. профессор Б. Фрагнер удостоился международной премии правительства Ирана "Чехрае мондагор" - "Историческая личность".
Кроме этого, Б.Фрагнер является организатором многих международных конференций по различным проблемам востоковедения и Центральной Азии. Например, таких как:
Переходный период в иранской истории. Фрейбург (Германия),1985 г.;
Актуальные и всеобщие проблемы Средней Азии (совместно с Биргитт Хофманн). – Бамберг, 1990;
Вторая Европейская конференция по изучению иранистики (совместно с Роксаной Хааг-Хигухи, Биргитт Хофманн). - Бамберг, 1991;
Четвертый Европейский семинар по изучению Центральной Азии (совместно с И.Балдауф, М.Фридрих, К.Крейзер и С.Тецкан). – Бамберг, 1991;
Билингвизм в иранской культуре (совместно с Роксаной Хааг-Хичухи). – Бамберг, 1992;
Четвертая международная конференция по Сафавидскому Ирану. – Бамберг, 2003;
Международная конференция по изучению иранской культуры на Западе (совместно с Джоном Гурни, Фархадом Хакимзаде, Михаилом Роджерсом). - Санкт-Петербург, 2004;
Шестая Европейская конференция по изучению иранистики. Вена, 2007;
Примечателен тот факт, что благодаря стараниям Берта Фрагнера был установлен научный контакт между Академией наук Таджикистана и Австрийской Академией наук. Он неоднократно посещал Институт востоковедения и писменного наследия Академии наук Республики Таджикистан. В октябре 2005 г. в Душанбе был подписан ряд протоколов между двумя академиями о научном сотрудничестве. Протокол подписали бывший Президент Академии наук Республики Таджикистан академик Мамадшо Илолов, а также вице-Президент Австрийской Академии наук Доктор Фризингер, а также директор Института иранистики академик Берт Фрагнер, а также учёным секретарем являлась С. Вохидова.
Я с огромной благодарностью вспоминаю великого талантливого учённого Устода с большой буквы, как он восхишался Таджикистаном а также подчеркивал, что «Таджики являясь древнейшей нацией в истории Центральной Азии, таким образом, они передавали свою культуру, традицию, соседным тюркоязычным народам».
Его память, труды, а также его любовь к Таджикистану навсегда остаётся в сердцах учённых Таджикистана.
Санавбарбону Вохидова
д.и.н., профессор
Зав. отделом Европы и Америки
Института изучения проблем стран
Азии и Европы НАНТ
ПАМЯТИ ЗАБЫТОГО ВОСТОКОВЕДА АНДРЕЯ ЕВЛАМПИЕВИЧА МАДЖИ (27 ИЮЛЯ 1898Г. ТОБОЛЬСК - 11 МАРТА 1962 Г. ДУШАНБЕ)
В истории русского и советского востоковедения известно немало имён учёных, посвятивших свою жизнь изучению самых различных областей этой науки, связанных с Центральной Азией. Среди них можно назвать имена таких научных звезд первой величины как В.В. Бартольд, И.Ю. Крачковский, Е.Э. Бертельс, И.М. Брагинский и другие. Нынешнее поколение таджикских востоковедов, как арабистов так и иранистов, не только изучает их труды, усваивает принципы и методы их работы, но и всесторонне анализирует их жизнь и творчество, показывает значение их трудов, принесших им мировую славу, наглядно рисует их вклад в ту или иную область востоковедения. С этой целью они созывают различные международные научные конференции, семинары, публикуют статьи и книги, посвященные их жизни и научной деятельности. Однако есть ученые – востоковеды, о которых известно очень мало. Одним из таких почти забытых русских востоковедов, является Андрей Евлампиевич Маджи.
Маджи Я впервые слышал это имя когда собирал материал для своей статьи «Рудаки и арабская литература».[13] Оно стояло под статьей некоего А. Маджи, опубликованной в газете «Коммунист Таджикистана» от 1 июня 1957 года и называвшейся «Рудаки и арабский язык».[12] Я предполагал, что это какая – нибудь незнакомая мне арабская или персидская фамилия. Каких – либо биографических сведений о нем мне ранее встречать не доводилось, или же они прошли мимо меня. И вот, о радость! Товарищи из Института истории, археологии и этнографии имени Ахмада Дониша Национальной академии наук Республики Таджикистан подарили мне книгу доктора исторических наук, профессора Виктора Васильевича Дубовицкого, работавшего ранее заместителем директора и одновременно заведовавшего Отделом истории науки и техники этого Института. Книга выпущена в 2018 году в Душанбе Университетом Центральной Азии и называется «Андрей Евлампиевич Маджи. Полвека научных исследований в Центральной Азии».
Весьма интересна история семейства А. Е. Маджи, принадлежащего к одному из старейших аристократических родов Северной Италии, входящих в число основателей города Венеции и Венецианской Республики. Дед и прадед Андрея Маджи – Гаэтано Маджи – в начале XIX века был вынужден уехать из Италии в Россию, спасаясь от преследования австрийских властей, оккупировавших север страны. Минуло всего лишь несколько десятков лет как сын Гаэтано – Николай Гаэтанович Маджи, завершив учебу в вузе и сдав выпускные экзамены в Санкт – Петербургской Академии Художеств, получил направление в Западную Сибирь. Служил в качестве учителя рисования и чистописания и помощника классных наставников Скобелевской мужской гимназии. В 1885 году окончил Омскую учительскую семинарию и начал карьеру учителя в Ялуторовском городском приходском училище Западно – Сибирского учебного округа. В августе 1889 года Евлампий Николаевич Маджи переходит на работу в Тобольскую гимназию, где со следующего года назначен младшим учителем рисования и чистописания. Уже спустя не столь продолжительное время, точнее, 22 января 1891 года по решению Департамента герольдии Правительствующего Сената Евлампий Николаевич получает первый дворянский чин коллежского регистратора.
Помимо исполнения обязанностей учителя чистописания и рисования в гимназиях и училищах Тобольска в 1897 – 1891 г.г. он преподаёт иконопись в Тобольской духовной семинарии. Однако 14 июля 1900 года в жизни Е. Н. Маджи происходит неожиданный крутой поворот. «Согласно приказу Туркестанского генерал – губернатора он назначен на должность учителя рисования и чистописания Маргеланской мужской прогимназии (Ферганская область)» где ему одновременно вменялось в обязанность и преподавание французского языка. В августе 1911года Евлампий Николаевич Маджи уходит в отставку в чине статского советника, впоследствии сыгравшего трагическую роль в судьбе его сыновей, Петра и Андрея.
Переезд семьи Маджи из Тобольска в далекий и таинственный Туркестан в 1900 году повлек за собой крупные перемены в судьбе каждого из её членов. Но прежде всего это было долгое изнурительное путешествие по незнакомым краям, отличавшимся и в климатическом и культурном планах. В. В. Дубовицкий, основываясь на достоверных исторических документах, описывает процесс освоения огромной территории в центре Азии, площадью в пять миллионов квадратных километров только что присоединенной к Российской империи, которая начинала активно осваиваться переселявшимися сюда русскими колонистами. Начали строиться новые города, прокладываться железные дороги.
Семья Маджи обосновалась в Маргелане. Опираясь на дневниковые записи Евлампия Николаевича Маджи, сделанные во время путешествия из Тобольска в Маргелан, В. В. Дубовицкий располагает их таким образом, что они позволяют читателю представить каким образом происходил переход из мира сибирских морозов и холодов в теплый азиатский город, «проспекты которого усажены ветвистыми чинарами и тополями, где встречаются аллеи с акациями, но только здешние акации вовсе не такие, как в Сибири, где акация – куст, а здесь акация - высокое, толстое и ветвистое дерево. У корней тополей и акаций справа и слева каждой улицы струятся быстрые, журчащие арыки или канавки с проточной водой..., вода в арыках почти везде прозрачная, как хрусталь» [8,10]
Излагая свои впечатления о Маргелане, Евлампий Николаевич рассказывает о здешнем благоприятном сухом климате, голубом и безоблачном небе, густозеленых садах и т.д. И все это постоянно сравнивается с условиями, в которых семья Маджи жила раньше в Тобольске. «В Тобольске 2/3 дней в году пасмурные, а половина – с дождевыми или снеговыми осадками; небо тобольское постоянно пасмурное и потому беловатого или свинцового цвета, ветры там дуют целый день. Совсем не то в новом Маргелане. Небо здесь постоянно безоблачное и ярко –голубого цвета, ветров нет, дождей летом нет, да и осенью редки; климат здесь сухой потому, что город стоит на песчаной почве; (Тобольск – город сырой потому, что стоит на болотистой земле, составляющей начало северной тундры). Вследствие почти постоянно пасмурной погоды у тоболяка невольно появляется меланхолическое настроение духа; здесь же в Маргелане при вечно ясном небе и на душе, как – то ясно» [8,12].
Подчеркивает Евлампий Николаевич иногда некоторые национальные черты местных жителей. В частности, когда 14 сентября он со всем семейством предпринял поездку в Старый Маргелан, утопающий в зелени, и посетил городской базар, состоящий преимущественно из небольших лавок, он писал: «Народу масса - около каждой лавчонки по пять – шесть человек, но шума и гвалту нет – все ведут себя удивительно чинно и тихо, нет нигде ни громких разговоров, ни смеха. Остановились мы в чайхане (или туземном трактире) напиться чаю. Чайхана это помещалась на открытом воздухе, под навесом, на площади. Невдалеке от нас сидели несколько сартов и пили чай. Опять та же степенность и чинность! Право, не только на наших русских базарах, но и на наших общественных собраниях или клубах, мы, русские, держим себя гораздо шумнее. Честь и слава в этом отношении азиатам, с которых не мешало бы взять пример нашим деревенским ярмаркам, где визг гармони и непечатная брать везде на каждом шагу так и режут уши» [8,14].
Путевые записи Николая Евлампиевича, свидетельствующие, во – первых, о его писательском таланте и любознательности, тонко подмечавшем все достойное внимания во время долгого и тяжелого пути из Тобольска в Фергану, во – вторых, дает хорошее представление о местности и условиях, в которых провел своё детство и гимназическую юность его младший сын, Андрей, которому и посвящена эта великолепно написанная доктором Виктором Васильевичем Дубовицким книга.
В. Дубовицкий отмечает, что о детских и гимназических годах Андрея Маджи почти ничего неизвестно. Однако все же сохранились краткие сведения о его отличной успеваемости в гимназии, за что он был по её окончании удостоен золотой медали [8,18].
В 1916 году Андрей Маджи становится студентом первого курса Лазаревского института восточных языков. В. Дубовицкий весьма подробно излагает историю создания этого института и его учебные программы, преобразования, происходившие в нем в различные годы вплоть до основания на его базе в 1920 году Центрального института живых восточных языков, в 1921 году превращенного в Московский институт востоковедения. И в данном случае производится сопоставление учебных программ и специализаций Московского института и восточного факультета Санкт – Петербургского университета, что стало следствием разного видения целей преподавания востоковедческих дисциплин. «В Санкт – Петербурге преобладало классическое востоковедение с углубленным изучением древней и средневековой истории Востока, памятников литературы и культуры отдаленных эпох; целью преподавания являлось, прежде всего, воспроизводство ученых – востоковедов, специалистов высокого уровня по истории, филологии, литературоведению, лингвистике. Что же касается Лазаревского Института, являвшегося главным центром востоковедения в Москве, то здесь с самого начала преследовались практические цели: получить в достаточном количестве, во – первых, переводчиков живых восточных языков, во – вторых, специалистов, превосходно разбиравшихся в современных культурных, правовых, общественно – культурных реалиях народов стран Востока».
После Октябрьской революции 1917 года и последовавшей за ней гражданской войны система народного образования в России, в том числе и высшего, рухнула. Лазаревский Институт вскоре был закрыт, и Андрей Маджи не успел получить диплом о его окончании. [8,22]
Затем последовали долгие годы гражданской войны, разрухи, голода, кровавых событий, многочисленных неурядиц и т.д.
После возвращения из Москвы Андрей Маджи продолжал лелеять мечту о продолжении учёбы в вузе и получении полноценного востоковедческого образования, вследствие чего он обращается с прошением о принятии его на учебу в Туркестанский Восточный Институт. Руководство института согласилось зачислить его в вуз при условии документального подтверждения сданных им в Лазаревском Институте предметов. Однако в условиях изоляции Туркестана в ходе гражданской войны А. Маджи не мог сделать это и вопрос о его учёбе вновь был отложен на неопределенное время.
Мечта Андрея Маджи исполнилась лишь в 1923 году, когда он поступил на историко – филологический факультет Туркестанского университета (Турк ГУ), который в связи с национально – территориальным размежеванием в Средней Азии был преобразован в Среднеазиатский государственный университет (САГУ), целью которого являлась подготовка высококвалифицированных кадров для всех республик Средней Азии. На его восточном факультете по разряду иранской филологии и продолжает учёбу Андрей Маджи. На факультете читались лекции по исламоведению, мусульманскому праву, мусульманской догматике, истории ислама, арабской литературе и арабскому языку и т.д.
Среди преподавателей САГУ, сыгравших главную роль в становлении А. Маджи как исследователя – востоковеда, особое место занимают те из них, с кем ему пришлось совместно работать позже долгие годы в Таджикистане. Это, прежде всего, авторитетные русские ученые – востоковеды Михаил Степанович Андреев[1] и Александр Александрович Семенов.[2]
Несмотря на тяжелое материальное положение, Андрей учился с истинным удовольствием. Во время прохождения археологической практики в Китабе и Шахрисабзе в 1924 году, А. Маджи также пополнял свои навыки в разговорном и письменном таджикском и узбекском языках, когда в Китабском райисполкоме ему было поручено заниматься переводами заявлений и жалоб посетителей с таджикского и узбекского языков на русский. Записи на археологическую тему сопровождаются зарисовками архитектурных орнаментов и надписей на арабском языке, собранным в Китабе и Шахрисабзе. Сохранились его зарисовки различных археологических памятников и керамических фрагментов.
Вызывают большой интерес и его этнографические записи, зарисовки, иллюстрации, подготовленным для своих рефератов и курсовых работ, изображения не только общих видов многочисленных мазаров, фрагментов их архитектурных деталей и надписей с гробниц, но и медресе, мавзолеи, жилые дома, этнографические типы жителей Средней Азии 20 – х годов прошлого столетия, надгробные надписи с переводами на русский язык и т.д.
Одним из главных событий студенческой практики А. Маджи была его командировка в Афганистан. В своей автобиографии он пишет: «Осенью 1925 года по предложению профессора А. А. Семенова был послан в Афганистан в качестве переводчика советско – афганской шоссейно – дорожной экспедиции, затем работал в гидрогеологической экспедиции и в бюро прессы полпредства СССР в Кабуле» [8,62]. Андрей и его старший брат Петр, который тоже был направлен 6 декабря 1924 года в Кабул Наркоматом иностранных дел СССР в качестве переводчика постоянного представительства, проработали там до конце 1926 года. Они стали свидетелями ярких событий в общественно – политической жизни Афганистана той эпохи. Самым значимым событием этой годовой командировки для Андрея Маджи стало его проживание и работа в известной ныне всему миру Панджшерской долине. Данная командировка была наиболее плодотворной для А. Маджи как в плане языковой практики, так и в плане научной работы. Он и записал очень много интересного о природе, культуре земледелия, истории этом горной долины, сплошь населенной таджиками, об их диалектах, об их одежде, обычаях и традициях. Разумеется, в настоящем кратком отзыве о книге, повествующей о жизни и деятельности Андрея Евлампиевиче Маджи, невозможно рассказать обо всем интересном и увлекательном, что весьма красочно и живописно описал Виктор Дубовицкий, и потому настойчиво рекомендуем уважаемым читателям найти и прочитать эту замечательную и занимательную книгу.
Андрей Маджи закончил учебу в Среднеазиатском университете (САГУ), получив в декабре 1927 года соответствующий диплом об окончании вуза «по разряду иранской филологии Этнолого – лингвистического отделения восточного факультета. Неожиданная его встреча в Москве с бывшим его преподавателем языка пашто по САГУ афганцем Нисар Мухаммадом, бывшего тогда народным комиссаром просвещения Таджикистана, определила его будущую судьбу: Андрей Маджи был направлен на педагогическую работу в Таджикистане, тем более, это обещало углубить его практические знания в иранских, в частности, в таджикском и других восточных языках. В марте 1928 г. он отправился в далёкий путь вместе с тремя однокурсниками, одним из которых был известный в будущем востоковед Алексей Павлович Колпаков.
Так, в марте 1928 года Андрей Маджи оказался в столице Автономной Таджикской советской социалистической Республики – Душанбе. С этой даты начинается новый отсчет его жизни и трудовой деятельности в этом красивом горном крае. Условия жизни и работы в районах Кулябской области, куда были определены молодыв востоковеды, были не из легких: сказывалась неспокойная ситуация близ государственной границы с Афганистаном, где концентрировались басмаческие отряды, широкое распространение малярии, особенно её тяжелых форм, отсутствие продуктов питания и лекарственных препаратов для больных, безденежье, неукомплектованность школ, учебных курсов курсантами, и учительскими кадрами и учениками. Но Андрей Маджи и его товарищи, несмотря ни на что, продолжали мужественно и самоотверженно работать на ниве образования. При этом Андрей Маджи не оставлял и исследовательскую работу, в частности, археологические изыскания.
Через несколько лет работы в различных районах Кулябской области, в самом Кулябе, Бальджуане, Кангурте,Хыштепе он получил возможность уехать в Фергану, «чтобы на лёгкой работе учителя рисования привести в порядок большой археологический и иной материал научного характера, собранный как в Таджикистане, так и в Афганистане.» [8,88]
Новую поездку в Таджикистан Андрей Маджи осуществляет в 1933 году, ибо именно здесь он «считал себя обязанным работать, имея диплом востоковеда»[8, 89].
Кроме основной работы в качестве завуча краткосрочных курсов политпросветработников в Сталинабаде, он работал также завучем курсов подготовки учителей в Ховалинге, Гарме и Шахринау, завклубом и учителем курсов подготовки в комвуз. Он использовал все остальное время для активных этнографических и археологических исследований во время командировок и служебных поездок. Виктор Дубовицкий приводит длинный список объектов, на которых А. Маджи произвел археологическую разведку, раскопку или заложил пробные шурфы в Шахринау, в городищах Афрасиаба, Варахши, Пенджикента, Аджина – тепе и других регионов Мавераннахра.
Он оставил, кроме того, многочисленные карандашные зарисовки разных архитектурных деталей мечетей и жилых домов отдаленных эпох.
Однако более всего удивительно читать, что востоковед А. Маджи в «ленинабадский» период своей жизни тщательно изучает и взвешивает положительные и негативные стороны вопроса предполагаемых оросительных и гидротехнических работ на Сырдарье и приходит к выводу об их целесообразности в работе «Вопросы Сырдарьи», написанной в 1935 году. Сейчас уже трудно сказать, насколько проект А. Маджи повлиял на создание того варианта Кайракумского водохранилища и ГЭС, который был претворен в жизнь в 1949 – 1958 г.г.
В этот же «ленинабадский» период А. Маджи создает семью, понемногу налаживает свой скромный семейный быт. 2 – ого декабря 1940 года в молодой семье родился первенец – сын, Владимр.
Чрезвычайно тяжело читается глава IX книги В. В. Дубовицкого, озаглавленная «Выживание» (Свидетельства дневника). Содержание её основавается преимущественно на дневниковых записях Андрея, охватывающих тот период, когда на долю всей советской страны и каждого её жителя выпало тяжелейшее испытание – Великая Отечественная война, принесшее в Таджикистан сотни тысяч смертей её сыновей на фронтах, героический труд в тылу, полуголодное существование мирных жителей, преодоление экономических и социальных трудностей и реалий тотальной мобилизации всех ресурсов страны, что даже и для благодатного Таджикистана было чревато серьезными лишениями. Несмотря на то, что наиболее ценные профессиональные кадры, к которым был отнесен и Андрей Маджи, получали правительственную бронь от мобилизации в армию, однако это не спасло его семью от обрушившихся на страну материальных трудностей.
Автор книги цитирует из дневников Андрея Маджи фрагменты, рассказывающие о вестях о гибели товарищей на фронтах войны, об огромном росте цен на продовольствие в магазинах и на рынках, о суровой зиме и морозе, об исключении из списка научных работников, прикрепленных к закрытому ларьку и закрытой столовой из – за отсутствия научного знания или ученой степени, об уменьшении размеров заработной платы или выдаваемых пайков в столовой [8,110]. Невозможно без боли в душе воспринимать следующие строки:
«В августе задержали на 20 дней выдачу июльского заработка. Вынужден был брать в столовой не 6 блюд обеда, а лишь одну тарелку обеду, обед варили только из своей свеклы, своей картошки, на второе ели только свою кукурузу, свою морковь, свои подсолнечники».
«При фактической зарплате, выдаваемой в руки – 700 рублей, мы имели возможность расходовать еще 120 рублей на базарное сладкое к чаю. От молока работники отказались, так как маленькая бутылка стоила 7 – 8 рублей.»
«6 сентября ввиду задержки выдачи зарплаты, вынуждены были отказаться от третьей порции супа (цена 1 рубль 80 коп.) тем не менее, решили ежедневно сушить по 1 буханке хлеба 200 грамм, выдаваемых мне в столовой научных работников».
«Ишак дров на базаре 120 рублей, кило угля 4 рубля».
«Около двух месяцев болят обе ноги – язвы. В институт вынужден ходить в калошах».
«Весь 1942 год Левка не ел хлеба, его 400 грамм хлеба съедали мы с Аней. Так он кормил нас весь год, но теперь и он начинает есть мучную кашу и хлеб. Если война продлится ещё год, мы не сможем прокормить ребят.»
«Лекция одночасовая по истории Таджикистана оценивается мне пединститутом в 17 руб. Это – полкило картошки или 5 пучков зелени».
«За кафедру директор Долгополов отказался платить, снизил хлебную норму с 600 до 400 грамм – ниже учителя средней школы. Совмещать в Пединституте категорически запрещает, обязывает сидеть в стенах института по 7 часов ежедневно, хотя не было бы ни одной лекции, не отпустил ни грамма угля, хотя я сделал взнос за уголь ещё в июле месяце в размере 800 руб. Выключено электричество, вычеркнут из списка на керосин в ларьке научных работников – благодарность за сделанную выставку героического прошлого таджикского народа».
«С конца марта сели на жмых – 10 руб. кило. Жарим из него котлеты.»
«Сапожничал целую неделю: починил большие ботинки – подарок брата, которые не брались починить сапожники; починил сапоги, починил две пары брезентовых ботинок Ани, починил ботинки Вовке, починил свои ходовые ботинки – бегунки.»
«Нарисовал 2 альбома пастелью на тему «Героическое прошлое таджикского народа.» Всего 24 рисунка и 12 карт.»
Андрей Маджи аккуратно записывал в свои дневники все события своей жизни и семьи, проблемы на работе, дни полуголодного существования, тяготы и лишения, испытываемые страной в годы войны, отступление немецко – фашистских захватчиков, цены на рынке, нормы отпуска еды в столовой научных работников, о переезде с семьей из Ленинабада в Сталинабад, куда в 1924 году был переведен Таджикский сельскохозяйственный институт.
Трудности и лишения преследовали семью и на новом месте: Маджи стал изготовлять на продажу детские чемоданчики и жена его, Аня, продала первый чемоданчик за 20 р. «Это 2 баночки кукурузной муки: целый ужин четверым досыта. Купили на радостях детям орешки по 1 р. штука.»
Несмотря на бесконечные трудности по работе и лишения в семейной жизни, А. Маджи и не думал забрасывать научную деятельность, не переставая заниматься ею. Он собрал материалы к работе. «Чередование согласных и гласных звуков в таджикском языке; согласия, полногласия метатезы»; выполнил в черновиках на 3/ 4 большую работу на тему «Таджикско – русские лингвистические совпадения»; Более того, им было составлено и записано 58 мелодий на гитаре.
Вызывают глубокое сочувствие к судьбе А. Маджи и слова автора книги о нем Виктора Дубовицкого, написавшего о причинах его разочарований: «Прежде всего, это касалось его карьерного роста, как в науке, так и на поприще дипломатической работы. Что было тому причиной: его дворянское происхождение (как предполагали они с братом); излишняя принципиальность и бескомпромиссность в общении с коллегами по цеху» науки; высокомерие советских метров КЛИО из Москвы и Ленинграда к энтузиасту из далекого среднеазиатского города?! Возможно – все это вместе. Но результат был вполне однозначный – в попытках защиты диссертации отказ следовал за отказом, равно как и в мечтах о дипломатической карьере»[8. 121]/
Невзирая на окончание войны, семья Маджи продолжала испытывать материальные затруднения, что было связано по предположению Виктора Дубовицкого, с «неостепененностью Андрея Евлампиевича и как результат – с непризнанием его в научной и вузовской среде как «полноценного» ученого [8. 121].
В 1948 году А. Е. Маджи начал преподавать курс арабской графики аспирантам Таджикского филиала АН СССР, а чуть позже – и курс истории Таджикистана. Затем он работал учителем русского языка в таджикских 8 – 10 классах мужской школы №10 г. Сталинабада. С момента организации в апреле 1951г. АН Таджикской ССР он преподаёт русский язык аспирантам.
В 1949 году Маджи писал в своем дневнике, что «выполнил перевод арабских первоисточников о Хатлане – Хуттале (Сдано в ТФАН Колпакову) [8. 127]. С 17 Ноябре 1950 года он стал преподавать на курсах русского языка для иранцев и иракцев [8. 128]. Конечно, Андрей Евлампиевич часто не имел постоянной работы. Однажды он встретил своего учителья известного востоковеда А.А. Семенова и рассказал, что остался безе всякой работы. Тот предложим ему написать сразу два заявления: в Институт истории и Отдел восточных рукописей и сам даже продиктовал их.
С 1 – ого сентября 1954 года Андрей Маджи был принят на работу в Отдел восточных рукописей в качестве младшего научного сотрудника. Таким образом, с этого времени кончилась его тридцатилетняя педагогическая деятельность и началась новая эра – научно – исследовательская. Он сразу же окунулся в свою работу, начавшуюся с описания арабских и персидско - таджикских рукописей и в течении 10 дней переписал на арабском шрифте 400 названий восточных рукописей из хранилища Академии. Даже находясь в отпуске с - ого августа 1955 года, он «переписывал стихи Рудаки, чтобы больше разрабатывать тему «Язык Рудаки и его время» [8. 130]. Из – за мизерной зарплаты, не позволявшей прокормить семью из пяти человек, Маджи был вынужден продать Отделу востоковедения некоторые свои арабские и афганские редкие издания и книги, а также археологические и нумизматические материалы из личной коллекции. Он сдал для включения в «Каталог восточных рукописей АН Таджикской СССР» 301 аннотацию арабский рукописей, когда от него не требовалось ни одной по плану, а пятеро других сотрудников Отдела вместе сделали по плану – 300 аннотаций.
Кроме, казалось бы, нудной, однообразной и утомительной работы, каковой является описание рукописей, Андрей Евлампиевич находил время и для творческой научной работы. Имея доступ к семейному и личному архиву Андрея Маджи, В. Дубовицкий проделал грандиозную работу, выявив его завершенные и незавершенные исследования, опубликованные и неопубликованные работы, благодаря чему мы располагаем теперь относительно полной библиографией научных трудов А. Е. Маджи. Немало среди них и переводов с арабского, персидско - таджикского и европейских языков на русский.
Назовем лишь некоторые из его опубликованных и сохранившихся неопубликованных работ А. Маджи:
Относительно работ, выполненных им в 1960 году, читаем: «Закончил за год полностью и подготовил к печати «Счастливую дату» - «Та'рихи Гулшани» - географию Бухарского ханства 1910 г., составленную бухарским чиновником Мух. Садики. Предисловие, перевод 130 листов, 510 примечаний и комментариев, в том числе 20 из Корана (точно установлены суры и аяты), 12 приложений и указаний. Все это – 10 п. л. – 2 годовых нормы младшего научного сотрудника» [8. 133].»
Это сочинение было издано в Душанбе на современной таджикской графике (кириллице) в 2006 году Центром исследования персидско – таджикской культуры Посольства ИРИ. На русском языке сочинение опубликовано в 2016 году (Мухаммад Садик Гулшани. Та'рихи – и хумайун. (Счастливая дата) – Душанбе, 2016. - –80 стр. Отделение международной организации Института «Открытое общество – Фонд содействия в Таджикистане).
К истории феодального Ходжента // Материалы по истории таджиков и Таджикистана. – Сталинабад, 1945 – с. 114 – 145.
АН Таджик. ССР. Каталог восточных рукописей. Т. IV Душанбе: Дониш, 1970.
Первые упоминания в письменных памятниках названия г. Ходжента (5 стр).
А. Маджи активно разрабатывал тему «Язык Рудаки и его время.
Полный словарь к стихам Рудаки (2750 слов) [8. 131].
Некоторые особенности лексики Рудаки (34 стр).
Рудаки и арабский язык //Коммунист Таджикистана. 1. VI 1957.
Картины труда и природы в стихах Рудаки (6 стр).
Русско – таджикские лексические соответствия (Диссертация около 150 стр).
Материалы по диалектам таджикского языка.
Таджикско – английские лингвистические совпадения. (1940 г., 8 п. л.) – 630 тетрадочных страниц.
В. В. Дубовицкий, проанализировавший данный трактат, приходит к выводу, что чиновник знал четыре языка: родной таджикский, арабский, персидский, узбекский. Однако автор особенно обожал не родной язык, но арабский и посвятил его бежественному происхождению даже отдельную запись. Он предполагает, что чиновник обучался в медресе (духовной средней и высшей школе), готовившей кадры чиновников, настоятелей мечетей. К тому же медресе давало прочные навыки по арабскому и родному языку, а также прививало склонность к хорошему каллиграфическому письму [8. 140].
Примечательно также то, что чиновник знал, по крайней мере, около трех десятков русских и западноевропейских слов, употреблявшихся в русском языке. Это явление мы видели и в сочинении знаменитого таджикского писателя, учёного и просветителя Ахмада Дониша «Путешествие из Бухары в Петербург» -и в трактате таджикского писателя и поэта, учёного и врача Кори Рахматуллаха Вазиха Бухорои (1818-1894), посвященного описанию его интересного путешествия в хадже17.
Обладал Андрей Евлампиевич и поэтическим дарованием и его стихи, приведенные в книге, носят социальный характер и содержит национальные молитвы и местный восточный колорит. Может быть, именно тяга к таджикской классической и народной поэзии обусловила его увлечение переводами на русский язык стихов Абуабдуллаха Рудаки.
И, вообще, Андрей был не только страстным любителем Востока и восточной культуры, но и весьма разносторонне талантливым человеком. Даже в самых трудных условиях, которые привелось ему пережить в жизни, он никогда не унывал, не терял присутствия духа и чувства собственного достоинства, тонкого юмора.
В 1962 году Андрей Евлампиевич Маджи нашёл покой на таджикской земле, где прошла большая часть его жизни, и которую, несмотря ни на что, он очень любил.
Этой статьей мне хотелось показать нашим современникам, молодым востоковедам, какой надо обладать силой воли, преданностью и любовью к избранному делу, неутомимой работоспособностью, чтобы сделать столь много, даже если судьба не особо благоволит настояшему ученому и человеку. Он не будет забыт, ибо память о нем останется в его статьях, книгах, исследованиях, воспоминаниях. Об этом нам напомнил своей замечательной книгой наш земляк и коллега, ученый - историк Виктор Васильевич Дубовицкий, которому мы выражаем искреннюю признательность и сердечную благодарность.
Литература
А.Н. Таджикской ССР. Каталог восточных рукописей. Том IV - Душанбе: Дониш, 1970.
Акрамова Х.Ф., Акрамов М.Н. Востоковед Михаил Степанович Андреев, Душанбе, 1973 г.
Вклад академика А.А. Семёнова в изучение истории и культуры таджикского народа // Материалы международной научно-теоретической конференции, посвящённой 140-летию академика А.А. Семёнова. (Душанбе, 13 декабря 2013 года) – Душанбе: Дониш, 2014 г. – 248 с.
Возех Кори Рахматуллах. Савоних ал-масолик ва фаросих ал-мамолик (Хачнома) - Душанбе: Суфра, 2019-146с.)
Гулшани Мухаммад Содикхоча. Таърихи Хумоюн-Душанбе: Пайванд- 2006-168+307 стр. (факсимиле)
Гулшани, Мухаммад Содик. Таърихи Хумоюн (Счастливая дата). Перевод с таджикского, предисловие, примечания и приложения к факсимильному изданию текста Амрияздона Алимардонова. Научная редакция, послесловие, индексы на русском языке – Лола Додхудоева – Душанбе – 2016 – 280 стр.
Додхудоева Лариса. Научное наследие А.А. Семенова и М.С. Андреева (Архивные документы). Душанбе, 2013.
Дубовицкий В.В. Андрей Евлампиевич Маджи. Полвека научных исследований в Центральной Азии.-Душанбе, 2018.-211 с.
Литвинский Б.А., Акрамов Н.М. Александр Александрович Семёнов, - М., 1971 г.
Маджи А.Е. К истории феодального Ходжента // Материалы по истории таджиков и Таджикистана.-Сталинабад, 1945.-с. 114-145.
Маджи А.Е. Перевод с таджикского на русский язык трактата “Духовный облик бухарского чиновника” (По бухарской рукописи 1885-1922г.г.) по рукописи № 1243 из хранилища восточных рукописей АН Таджик ССР. См.: [8,137-146].
Маджи А.Е. Рудаки и арабский язык // Коммунист Таджикистана, 01.07.1957.
Мардони Т.Н. Рудакӣ ва адабиёти араб // Садои Шарқ № 9, 1976. саҳ. 131-135.
Мардони Т.Н. Рудакӣ ва адабиёти араб. Душанбе: Ирфон, 2010.-127 с.
Материалы международной научной конференции «Вклад академика В.В. Бартольда в изучение истории и культуры Центральной Азии» (Душанбе, 28 июня 2019г.) – Душанбе: Дониш, 2019 г. – 248 стр.
Шарофуддинов Сухроб. Роль академика В.В. Бартольда в изучении истории и культуры таджикского народа IX-XV- Душанбе, 2016.-208 с.
Таджиддин Мардони
Главный научный сотрудник
отдела Ближнего и Среднего Востока
Института Азии и Европы НАНТ
Информационное письмо
Институт философии, политологии и права имени А. Баховаддинова Национальной академии наук Таджикистана доводит до Вашего сведения, что 7 июня 2022 года в г. Душанбе состоится Республиканская научно-теоретическая конференция на тему «Национальное единство и его роль в укреплении государственной независимости Таджикистана».
На конференции будут рассмотрены следующие вопросы:
Предпосылки и тенденции развития процесса национального единства в Республике Таджикистан
Механизмы формирования национального единства и укрепления государственной независимости в Республике Таджикистан
Роль Основателя мира и национального единства, Лидера нации, Президента Республики Таджикистан уважаемого Эмомали Рахмона в укреплении национального единства и государственной независимости
Сотрудничество государственных институтов и институтов гражданского общества в укреплении национальное единство и государственной независимости
Роль субъектов международных отношений в обеспечении согласия и национального единства таджиков
Международное сотрудничество Республики Таджикистан с зарубежными странами на основе принципов равноправия
Национальное единство и укрепления государственной независимости в условиях глобализации: состояние, проблемы, перспективы
В работе конференции намечается участие ученых, специалистов, представителей государственных министерств и ведомств и общественных организаций.
Рабочий язык конференции: таджикский, русский, английский.
Материалы конференции будут изданы в виде научного сборника.
Соблюдение критериев написания научной статьи обязательно. Объем статьи не должен превышать 8 страниц (формат А4). Шрифт статьи Times New Roman TJ. Размер шрифта -14, расстояние между строками 1,5.
Срок подачи заявок до 09 мая 2022 года.
Адрес для подачи статей: Отдел политологии ИФПП НАНТ Душанбе, пр. Рудаки 33.
Телефоны для контактов: 221-56-89, 227-11-34,
Электронная почта:
Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.
ЗАКОНОМЕРНОСТЬ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ: ТАДЖИКИСТАН ОБРЁЛ ИММУНИТЕТ, ПОКА ДРУГИЕ СТРАНЫ ПЫТАЮТСЯ ВЫЖИТЬ ВО ВРЕМЯ КРИЗИСА
Словосочетания «экономический кризис», «финансовый кризис» сегодня твёрдо вошли в обиход. Мы ежедневно слышим об этом с экранов телевизоров, обсуждаем то, как они могут отразиться в повседневной жизни человека, на экономике страны, развитии предпринимательства, какие меры стоит принять, чтобы хоть как-то снизить тяжёлое бремя кризиса. Один кризис практически сразу сменяется другим. Казалось бы, нам уже практически удалось справиться с кризисом всемирной пандемии коронавируса COVID-19, как вдруг возникли новые серьёзные проблемы, которые поставили все страны мира перед выбором будущего мироустройства, вызванным санкциями в отношении России.
Сегодня важно чётко понимать, как может отразиться складывающаяся ситуация вокруг России на экономике Таджикистана, так как не повлиять она просто не может по ряду объективных причин, в числе которых и то, что наши государства являются стратегическими партнерами, экономики двух стран взаимосвязаны. Важно ответить на вопрос, какие меры позволят не только сдерживать рост инфляции, но и удержать стабильность экономического положения, сохранить темпы роста ВВП на достигнутом уровне 7%.
По мнению младшего научного сотрудника Института философии, политологии и права Национальной академии наук Таджикистана Виктора Кима, не стоит ждать, что в Таджикистане будет какой-то глубочайший экономический или продовольственный кризис, это один из парадоксов. «Во-первых, граждане страны психологически готовы к решению возникающих на фоне тех или иных кризисов задач. Это самое главное. Повода для паники нет. Почему? Потому что вот уже много лет Правительство страны занимается резервированием товаров первой необходимости на каждые 2-3 года. Во-вторых, можно уверенно говорить, что благодаря развитию сельского хозяйства население не будет нуждаться в сельскохозяйственной продукции. В Таджикистане хорошие климатические условия, выращиваются все необходимые виды сельскохозяйственных культур, которыми обеспечиваются не только местные, но и зарубежные рынки, а цены на удобрения не повлияют на эту отрасль страны. В 2021 году Таджикистан экспортировал продукции на сумму 2,15 млрд долларов, что на 52,8 процента больше, чем в 2020 году. В прошлом году экспорт сельхозпродукции увеличился на 16,6 млн долларов по отношению к показателю 2020 года. Статистика говорит сама за себя о положительной динамике. Кроме того, большинство товаров отечественного производства импортозамещающие, страна держит курс в правильном направлении, которое обусловлено развитием промышленности. В структуре экспорта промышленной продукции 41,7 процента от общего объема составляли драгоценные металлы и камни, 16 процентов — минералы и концентраты, 6,3 процента — первичный алюминий, 9,4 процента — хлопковое волокно. Безусловно, нельзя говорить, что складывающаяся экономическая ситуация в мире не отразится на нашей экономике, но принимаемые меры позволят не только решать возникающие проблемы, но и использовать их с пользой для развития», — разъясняет Виктор Ким с точки зрения закономерностей политических процессов, благодаря которым так или иначе продиктовано развитие государства и общества.
По словам эксперта, за годы Государственной независимости наша страна не раз сталкивалась с кризисными ситуациями, и сегодня Правительство имеет достаточный опыт справляться с ними, принимать необходимые антикризисные меры и решать возникшие проблемы. «Если многие другие государства мира только столкнулись с проблемой выживаемости в кризисных условиях, то в Таджикистане уже точно понимают, что нужно делать, как на уровне Правительства, так и на уровне общества. Другими словами, Таджикистан обрёл иммунитет, пока другие страны пытаются выжить во время кризиса», — считает он.
Многие государства задумались и приняли ряд антикризисных мер, в том числе и Таджикистан.
По данным Министерства экономического развития и торговли страны, после введения пакета экономических санкций Запада в отношении некоторых основных торговых партнёров был создан Межведомственный штаб Таджикистана по предотвращению воздействия потенциальных рисков на национальную экономику.
Елена БАТЕНКОВА,
НИАТ «Ховар»
Навруз в зеркале истории
Навруз является самым древним новогодним праздником на земле, а его история насчитывает 4-5 тысячелетия. Письменные источники сохранили предание о том, что появление Навруза связано с легендарным падишахом Джамшедом. Его прадед, иранский царь Каюмарс, считающийся Первопредком всего человеческого рода, дал название дням месяцам и годам. Определив день и момент (утро), когда Солнце входит в созвездие Овна, он приказал жрецам мубадам начать летоисчисление с этого момента.
Его правнук Джамшед отдал приказ установить на самой высокой горе, наравне с солнцем трон, украшенный золотом и драгоценностями. Когда шах сел на трон, его сияние, а так же сверкание его короны и солнца озарили дивным блеском окрестности. Восхищенный народ назвал этот день новым днем( Наврузом) в честь своего шаха и дал правителю имя Джамшед, что значит «сияющий» и «лучезарный». Царь устроил праздник, назвав его Наврузом, и приказал людям чествовать его каждый год как начало года сари сол, соли нав. Он повелел народу очистить свои дома, произвести омовение, поскольку Всевышний любит чистоту. В тот день Джамшед обломил сахарный тростник и испил его сахар. С тех пор в Навруз люди поздравляют друг друга и угощают фруктами и сладостями.
Длительность празднования Навруза в разных странах различны: в Иране -13 дней, в Таджикистане 5-6 дней. Торжества завершаются на природе, когда люди, желая слиться с ней, проводят тринадцатый день вне дома, на природе сездаҳ ба да.
Ещё в древности Навруз стал частью дворцовой культуры, что было вызвано не просто прихотью монарха, а прежде всего, государственно-политическими интересами, из-за чего ему порой приходилось идти на большие расходы ради престижа империи. Примером может служить строительство города-храма – Персополиса, которое было продиктовано важностью политического, религиозного, социального, идеологического, информационного факторов. Существует мнение, которое оспаривают некоторые ученые, что легендарный комплекс Ахеменидов Персополис был возведен, главным образом, для того, чтобы только в день Навруза ежегодно совершать торжественную коронацию или ритуал, связанный с главным праздником зороастризма. Сюда стекались вельможи, гвардия, представители многих народов, другие приглашенные, что запечатлено на многих рельефах дворца.[1]
Существует предположение, что некоторые произведения Амударьинского клада (Лондон, Британский Музей) периода Ахеменидов, найденные на территории Южного Таджикистана, могут быть косвенно связаны с праздником Навруз. Хотя интерпретация и атрибуция всех изделий коллекции пока не завершена, следует присмотреться к символике некоторых из них. Так, известная золотая колесница, выполненная в традициях искусства Ахеменидов, является ни чем иным как космической моделью движения светил и богов. Она символизирует мир, который гибнет и возрождается вновь в изначальном своем величии, в животворящей силе Солнечной Благодати фарна, прославляющего добрые деяния.
Изображение бактрийца из Амударьинского клада, выполненное местными мастерами, в виде невысокого рельефа на поверхности золотой пластины несколько схематично, но сам образ, чрезвычайно выразителен и точно воспроизводит определенный этнический тип. В правой руке бактриец держит священную связку прутьев барсом, что свидетельствует о том, что он участвует в процессии, возможно, связанной с Наврузом.
Все это подобно глубокой жизненной философии, основными чертами которой, по мысли М.М.Бахтина, были универсальность, амбивалентность (т.е. – в данном случае – восприятие бытия в постоянном изменении, вечном движении от смерти к рождению, от старого к новому, от отрицания к утверждению),[3] что и символизирует сам Навруз.Следует помнить, что ступени ападаны ( пехл. «’’ywn» ‘дворец’, кл.перс. ayvān — большой зал площадью около 1000 м² с крышей, поддерживаемой 72 колоннами высотой 24 метра) в Персеполисе были обращены к солнцу. Когда царь на колеснице поднимался по лестницам, «происходила его реальная встреча со с ветилом», которое и было главным символом весеннего равноденствия.[2] Эта церемония словно воплощала в себе смысл божественной колесницы из Амударьинского клада.
Особо следует подчеркнуть, что в праздновании Сада, Навруза и Мехргона преобладает нравственная, духовная сторона. Соблюдаемый и поныне ритуал поминания Сиявуша (авест. Syāvaršan, «чёрный конь) связан со старотаджикским вариантом языческого культа. В его образе воплощена идея умирающего и воскресающего божества, которому поклонялись до принятия ислама, в нем отражается сезонно-календарный цикл жизни природы, ежегодно увядающей осенью и расцветающей вновь весной.
С этим культом связано и ритуальное очищение дома, сжигание старых вещей и т.п., магическое отношение к данным объектам, являющимися воплощением всего отжившего свой срок, ненужного. Производилось это и для того, чтобы священные для зороастрийцев стихии: вода, огонь и земля, не соприкасались со скверной. Все акции символизировали не только «очищение» материальной среды, но и души. Перед Наврузом следовало покаяться в грехах, примириться с недругами, простить долги, чтобы очистить свою ауру.
В первые годы арабского правления иранские народы облагались налогом за празднование таких древних праздников, как Навруз и Мехргон. Хадисы утверждают, что сам пророк отмечал данный праздник, а арабские халифы Омейяды и Аббасиды, которые не отменили налогов с покоренных народов, устраивали празднества с необычайной помпой, что во многом помогло сохранить этнонациональные традиции иранских народов.
Навруз земледельцев в настоящее время также широко распространен среди таджиков. Согласно его обрядовой системе ежегодно седьмого марта в некоторых селениях Таджикистана отмечается праздник начала года и обряд пахоты джуфтбаророн. Утром этого дня жители приступают к чистке арыков, чтобы подготовить их к прибытию воды. Затем все население кишлаков собирается у поля, чтобы провести обряд первой борозды «джуфтбаророн»или «сари джуфти», т.е. дать начало Наврузу земледельцев. Самый опытный земледелец преклонного возраста в подол своего халата набирает немного зерен пшеницы, а затем, прочитав молитву об умножении урожая як дона хазору аз хазор бешумор, с благословения присутствующих бросает их в землю. Другие, следуя за ним, выводят пару быков в поле и проводят первую борозду с песнями и плясками.
Додхудоева Л.Н., Юсуфбекова З., Шовалиева М.
[1] Луконин В.Г. Искусство Древнего Ирана. –М., 1977.-С. 65.
[2] Луконин В.Г. Искусство Древнего Ирана. Москва, 1977.-С. 65
[3] Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. – Москва,1990-С. 182
[4] См. Богомолов Г.И., ХушваховН.О.Новая уникальная находка из долины Кашкадарьи. //Урат Осиё кадимги ва урта аср маданиятларининг узаро алокадарлиги: меросийилик ва инновация.Республика илмии- амали конференция матераллари 14 сентябрь 2019.-Самарканд, 2019.-С. 37-42.